индивидуальностью,
вместе
с
которой,
бесспорно, погибает все то, что свойственно данному личному я и что отличает
его от других.
И в силу этого, продолжение нашей жизни без индивидуальности
ничем не отличается
в наших глазах от продолжения жизни
остальных существ,
-- и мы видим, как гибнет наше я. Но кто таким образом приводит свое бытие в
связь
с тождеством
сознания и
поэтому
требует для последнего бесконечной
посмертной жизни,
должен бы сообразить,
что, во
всяком случае,
он
может
купить ее
только ценою
столь
же бесконечной прошлой жизни до
рождения. В
самом
деле,
так
как
он
не помнит
о
жизни до рождения и
его
сознание
начинается, следовательно, вместе
с рождением, то
последнее
и должно
ему
казаться
возникновением его бытия из ничего. Но это значит, что бесконечное
время своего посмертного бытия он покупает ценою столь же бесконечного бытия
до рождения, -- а в таком случае счета сводятся для
него без прибылей. Если
же то существование, которого смерть
не трогает, -- иное, чем существование
индивидуального сознания,
то оно
должно так же не зависеть
и от рождения,
как
не
зависит оно
от
смерти, и
поэтому
одинаково
верны
должны
быть
относительно него два выражения: "Я всегда буду" и
"Я всегда был", -- а это
дает в результате вместо двух бесконечностей одну. Но, собственно, в термине
я
заключается величайшее недоразумение, как
это
без дельных
слов
поймет
всякий,
кто
припомнит
содержание
нашей
второй
книги и
проведенное там
различие между водящим
и понимающим слово я; я могу сказать: "Смерть -- мой
полный конец",
или же:
"Как
я
--
бесконечно малая часть мира, так малой
частью моего истинного
существа
служит это мое
личное
явление".
Но я --
темная точка сознания, подобно тому как на сетчатке слепа
именно та
точка,
куда
входит
зрительный
нерв,
подобно
тому
как
самый
мозг
совершенно
нечувствителен, тело солнца темно
и глаз видит все, -- только не себя. Наша
познавательная способность целиком
направлена
во вне, соответственно тому,
что
она является
продуктом
такой
мозговой функции,
которая
возникла
в
интересах
простого самосохранения, т.е. для
того,
чтобы находить
пищу
и
ловить добычу. Оттого всякий и знает о себе лишь как об этом индивиде, каким
он представляется во внешнем восприятии. А
если
бы он мог сознать, что
он
такое
еще
сверх
того
и
кроме
того,
то
он
охотно
отпустил
бы
свою
индивидуальность
на
все
четыре
стороны,
посмеялся
бы над
своей цепкой
привязанностью
к ней
и сказал
бы: "К
чему горевать мне
об
утрате
этой
индивидуальности,
когда
я
ношу
в
себе
возможность
бесчисленных
индивидуальностей?" Он увидел
бы, что
хотя ему .и не предстоит продолжения
его индивидуальности, но это все равно,
как если бы оно предстояло,
ибо он
носит в себе его полное возмещение.
Кроме того, надо
принять в соображение
еще
и следующее:
индивидуальность большинства людей так жалка
и ничтожна,
что
они поистине ничего в ней не теряют,
и то,
что может еще
иметь у них
некоторую
ценность,
носит
характер






























































































































общечеловеческий,
--
а
последнему
неразрушимость
вполне
обеспечена. Да
уже
одна оцепенелая
неизменность и
роковая
ограниченность
всякой
индивидуальности, как таковой, в
случае ее
бесконечного
существования, наверное,
своею
монотонностью
породила бы
в
конце ..далее 

Все страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140