asi -- "то
ты еси",
смысл которой относится д о в с е г о ж и
в у щ е г о, будет ли то человек,
или животное, и которая называется м а г а в а к и я -- в е
л и к о е с л о
в о.
Действительно,
совершаемые
сообразно
с
нею
деяния
могут
быть
рассматриваемы как начало мистики. Всякое
с
чистым намерением
оказываемое
благодеяние свидетельствует,
что
тот,
кто
его совершает,
признает
свою
тождественность
(идентичность)
с
посторонним
индивидуумом
прямо
в
противоречие с миром явлений. где таковой существует совершенно изолированно
от
него
Следовательно,
всякое
совершенно
бескорыстное благодеяние
есть
таинственное деяние, м и с т е р и я: потому-то чтобы дать себе отчет в нем,
и приходится
прибегать ко всякого рода
фикциям. Кант,
рассуждая о теизме,
признал за ним то
значение, что он дает
наилучшее объяснение и
толкование
всех таких и
им
подобных таинственных
(мистериозных) деяний.
Поэтому
он
удержал
его как гипотезу, хотя и недоказуемую
теоретически, но достаточную
для практических целей. Но я сомневаюсь, чтобы он сделал это вполне серьезно
и искренно,
потому что подкреплять мораль таким
образом, значит сводить ее
на эгоизм; хотя, впрочем, англичане, подобно
нашим низшим классам общества,
не понимают возможности иного обоснования.
Упомянутое нами выше воспризнание своей собственной истинной сущности в
постороннем,
объективно представляющемся
индивидууме особенно
явственно и
прекрасно выступаетв тех случаях, когда почти неизбежно обреченный на смерть
человек с боязливою
заботливостью и
деятельным усердием
все
еще думает и
беспокоится о благе
и
спасении других. Пример
в
этом
роде
представляет
известная
история об одной девушке,
которая, будучи ночью на дворе укушена
бешеною
собакою
и
считая
себя безвозвратно погибшею, схватила
собаку
и
заперла
ее в чулан, дабы
никто
более не
сделался ее
жертвою.
Таков
же
случай,
увековеченный в о дней из
акварелей Тишбейна,
когда
старик-отец,
спасаемый сыном от быстро бегущего к морю потока лавы, видя, что сын с ношею
не успеет уйти от гибели, приказывает бросить себя
и
спасаться одному. Сын
слушается и, расставаясь, бросает прощальный взгляд на
отца. Этот
момент и
изображает
картина.
Совершенно
в
этом
же
роде
и
исторический
факт,
превосходно
изображенный мастерскою
рукою
Вальтера
Скотта
во 2-й
главе
"Heart
of
Mid-Lothian"*,
как
один
из
двух
приговоренных
к
смерти
преступников, подавший повод своею неловкостью к аресту товарища,
счастливо
освобождает
его
из-под
стражи
в
церкви
после
предсмертной
проповеди,
нисколько не
заботясь при
этом о
собственном спасении.
Сюда
же
следует
причислить
(хотя
европейскому читателю это и
может показаться шокирующим)
известную по часто
встречающимся гравюрам сцену,
в которой опускающийся на
колени
перед расстрелянием
солдат заботливо отгоняет от
себя платком свою
собаку. Во всех подобного
рода случаях
мы видим, что
индивидуум, с полною
уверенностию встречающий свою непосредственную
личную гибель, не думает уже
о
своем
собственном
сохранении,
чтобы
обратить всю
свою заботливость и
усилие на спасение другого.
Как же
еще яснее могло бы выразиться сознание,
что
эта гибель
есть только исчезновение явления, а
следовательно, и
сама
есть
только
явление,
не
касающееся и
не
нарушающее
истинной
сущности
погибающего, которая продолжает существовать в другом, в котором он
ее, как
показывают его действия,
в данный момент так явственно узнает
и
признает.
Если
бы
это было
не так,
то
мы
имели ..далее 

Все страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65