масштабом
нравственная несостоятельность запрещенного
деяния.
Вот
почему
закон имеет право
карать за допущенное падение с окна цветочного
горшка --
исправительной тюрьмой, за курение летом табаку в лесу -- каторгой, разрешая
его,
однако, зимою. Но, как
это
существовало в Польше,
карать смертью за
убийство зубра -- это слишком много,
так
как
за сохранение породы
зубров
нельзя платить ценою человеческой жизни. При
определении степени
наказания
наряду с размерами предупреждаемых вредных
последствий необходимо приникать
в
расчет и
силу мотивов,
побуждающих к запретному
деянию.
Совсем другое
мерило для
наказания надо бы употреблять, если бы
истинным
основанием для
него
служили искупление, возмездие,
jus talionis. Но уголовный
кодекс
не
должен быть ничем иным, как
перечнем мотивов,
противодействующих возможным
преступным
деяниям; и
оттого каждый
из этих
мотивов
должен
значительно
перевешивать мотивы к таким деяниям,
и тем в большей степени,
чем
сильнее
тот вред,
который может произойти
от
предотвращаемого законом деяния, чем
сильнее
искушение
к
последнему
и
чем
труднее изобличение
преступника;
конечно,
все это должно опираться
на
ту
верную предпосылку,
что воля не
свободна,
а
определяется мотивами,
-- иначе к
ней
нельзя было
бы
даже
подступиться. Вот что я хотел сказать по поводу своего учения о праве.
В своем конкурсном сочинении о свободе воли (стр. 50
и сл.)
я выяснил
изначальность и неизменность
прирожденного характера, из
которого вытекает
моральная ценность нашей жизненной работы. Это -- несомненный фактор. Но для
того чтобы брать проблемы во всей
их значительности,
необходимо от времени
до времени резко
противопоставлять
друг другу противоположные моменты.
На
них
можно
убедиться,
как
невероятно
велико прирожденное
различие между
человеком и человеком, как в моральном, так и в интеллектуальном отношениях.
Здесь
-- благородство
и
мудрость, там --
злоба и глупость. Глаза
одного
светятся добротою сердца, или же
печать
гения царит на его челе. Низменная
физиономия
другого
носит
на
себе
черты
моральной
негодности
и
интеллектуальной
тупости,
неистребимо
и
неоспоримо запечатленные
руками
самой
природы,
--
и человек
имеет такой вид,
точно он должен
стыдиться
своего
собственного
существования.
И
этой
внешности
соответствует
и
внутреннее
содержание человека.
Невозможно
допустить,
чтобы такие
черты
различия,
которые
изменяют
всю
сущность человека и ничем
не могут
быть
устранены, которые,
далее,
в конфликте с
обстоятельствами определяют
все
течение его
жизненного пути,-- невозможно, говорю я, допустить, чтобы такие
черты различия
были присущи их носителю безо
всякой вины или заслуги с его
стороны и являлись делом простого случая. Уже отсюда явствует, что человек в
известном
смысле должен
быть своим
собственным произведением.
Правда,
с
другой
стороны,
источник
этих
различий
мы
можем эмпирически
указать в
свойствах родителей каждого данного субъекта: к тому же самая встреча и союз
этих
родителей
очевидно,
являются результатом в
высшей степени случайных
обстоятельств. Такие соображения неодолимо при водят нас
к сознанию разницы
между
явлением и внутренней сущностью вещей, -- разницы, которая одна может
заключать
в
себе решение
данной проблемы.
Только
через посредство
форм
явления раскрывается вещь в себе: поэтому, что вытекает из последней, должно
все-таки принимать
эти формы, а значит, и вступать в цепь причинности.
Вот
почему
отраженная в
явлении вещь
в
себе
и
то,
что
из
нее
вытекает,
представляются в наших глазах делом какого-то непостижимого ..далее 

Все страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140