жизни
-- здоровье,
молодость
и
свобода, не
сознаются нами,
как
такие,
покуда мы их имеем:
мы
начинаем
сознавать их лишь тогда, когда потеряемих; ведь
и они -- отрицания. Что дни
нашей жизни были счастливы, мы замечаем лишь тогда, когда они
уступают свое
место
дням
несчастным.
В
той
мере,
в
какой
возрастают
наслаждения,
уменьшается
восприимчивость
к
ним:
привычное
уже
не
доставляет
нам
наслаждения.
Но
именно
потому возрастает восприимчивость к страданию, так
как
утрата
привычного
заставляет
нас
очень
страдать.
Таким
образом,
обладание
расширяет меру
необходимого, а
с нею и способность
чувствовать
страдание.
Часы
протекают тем
быстрее, чем они приятнее, и тем медленнее,
чем
они
мучительнее,
ибо
страдание,
а
не
наслаждение
--
вот
то
положительное,
наличность
чего
нами ощущается.
Точно так же,
скучал, мы
замечаем время, а развлекаясь -- нет. Это доказывает, что наше существование
счастливее всего тогда, когда мы его меньше всего
замечаем: отсюда следует,
что
лучше
было бы
совсем
не
существовать.
Великие, живые радости можно
представить себе лишь как результат предшествовавших великих скорбей, потому
что
состояние
продолжительного
довольства
может
сопровождаться
только
некоторыми
развлечениями
или
удовлетворением суетности. Оттого все
поэты
вынуждены
ставить
своих
героев в самые тягостные и мучительные положения,
для того
чтобы
потом
снова освобождать
их
оттуда:
драма
и эпос всегда
изображают нам
одних
только
борющихся, страдающих и
угнетаемых людей,
и
всякий
роман
--
это
панорама, в
которой
видны
содрогания
и
судороги
страдающего
человеческого
сердца.
Эту
эстетическую
необходимость наивно
выразил
Вальтер
Скотт
в "Заключении" к
своей
новелле "Род человеческий"
("Давняя мораль"). В точном соответствии с указанной мной
истиной говорит и
Вольтер, столь одаренный природой и счастьем:
"счастье -- только греза, а
скорбь реальна", и к
этому он прибавляет:
"вот уже восемьдесят лет, как я испытываю это на себе. Я вынес из них только
сознание о
необходимости покорного
смирения,
и
я говорю
себе, что
мухи
рождаются
для того, чтобы
их
съедали пауки, а люди -- для
того, чтобы их
глодали скорби".
Прежде
чем
так уверенно
утверждать, что жизнь
--
благо,
достойное
желаний
и
нашей
признательности,
сравните-ка
беспристрастно
сумму всех
мыслимых радостей,
какие
только человек может
испытать
в
своей жизни, с
суммой всех мыслимых страданий, какие
он
в
своей жизни может встретить. Я
думаю,
что
подвести баланс будет не трудно. Но
в сущности, совсем излишне
спорить, чего
на
свете
больше
--
благ
или
зол,
ибо
уже
самый
факт
существования зла решает вопрос: ведь зло никогда
не погашается, никогда не
уравновешивается тем добром, которое существует наряду с ним или после него:
"Mille piacer' non vagliano un tormento"{sup}312{/sup} (Петрарка).
{sup}312{/sup}
Тысяча
наслаждений
не
стоит
муки
одной
(Петрарка)
(итал.).
Ибо
то
обстоятельство, ..далее 

Все страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140