же преимущественно низшим,
которые меньше всего одарены
умом. И почти исключительно
в рассматриваемом
случае инстинкт существует и у человека, который
в противном случае
хотя и
мог бы
понимать цель
полового общения, но не стремился бы к ней с
должным
усердием,
т.е. даже
в ущерб
своему
индивидуальному
благополучию.
Таким
образом,
и здесь,
как
и
во всяком
инстинкте,
истина,
для
того
чтобы
воздействовать на волю, принимает облик иллюзии. И вот иллюзия сладострастия
внушает
мужчине,
будто
в
объятиях
женщины, которая
пленяет
его
своей
красотою, он найдет большее наслаждение, чем в объятиях всякой другой; та же
иллюзия,
сосредоточенная
исключительно
на
одной-единственной
женщине,
непоколебимо
убеждает его,
что
обладание
ею доставит ему
необыкновенное
счастье.
И вот
ему
кажется,
будто
усилия
и
жертвы
расточает
он ради
собственного наслаждения, между тем как на самом деле все это
он производит
для сохранения нормального
типа рода
или же для того, чтобы получила бытие
совершенно определенная
индивидуальность, которая может произойти только от
данных родителей. Насколько полно сохраняется здесь характер инстинкта, т.е.
действия,
как
будто
руководимого идеей цели,
а на самом деле
совершенно
чуждого ей, видно из того,
что объятый любовным наваждением человек нередко
даже пренебрегает тою самою целью,
которая
только и
направляет его,
т.е.
деторождением,
и
старается
помешать
ей:
так
бывает
почти
при
всякой
внебрачной
любви.
Указанному
мною
существу
половых
отношений
вполне
соответствует
и
то,
что
всякий влюбленный, достигнув
наконец
желанного
блаженства, испытывает какое-то странное разочарование и поражается тем, что
осуществление
его заветной и
страстной
мечты совсем не
дало ему
большей
радости, чем дало бы всякое
другое удовлетворение полового инстинкта. И это
не
служит
к
его
вящему
поощрению.
Его
страстное
желание,
теперь
удовлетворенное, так
относилось
ко
всем остальным
его
желаниям, как род
относится к индивиду, т.е.
как
бесконечное
к
чему-то конечному. Самое же
удовлетворение идет собственно во благо только
роду и оттого не проникает в
сознание
индивида, который здесь,
одушевляемый
волей рода, самоотверженно
служил
такой цели,
какая
его
лично
вовсе
и не
касалась.
Вот
почему,
следовательно, всякий влюбленный,
осуществив
свое великое дело,
чувствует
себя обманутым, исчезла та иллюзия, благодаря которой индивид послужил здесь
обманутой
жертвой рода.
Оттого
Платон
очень хорошо и замечает: "нет вещи
более обманчивой, нежели сладострастие" ("Филеб", 45).
А все
это, с
своей стороны,
бросает свет на инстинкты
и
творческие
влечения животных.
Без сомнения, и животные
находятся во власти некоторого
рода
иллюзии,
обманчиво
сулящей
им
личное
наслаждение,
когда они
так
ревностно и самоотверженно трудятся
в интересах
своего рода: когда
птица,
например, вьет себе гнездо, когда насекомое
ищет
для своих яиц единственно
годного
места
или даже
выходит на
поиски
за
добычей,
которой
оно
не
воспользуется, но которую
надо положить рядом с яйцами как пищу для будущих
личинок;
когда пчела,
оса, муравей воздвигают
свои
искусные постройки
и
ведут свое крайне сложное хозяйство. Бесспорно, все они подчиняются какой-то
иллюзии, которая облекает служение роду личной эгоистической цели.
К
тому,
чтобы ясно понять тот внутренний, или субъективный, процесс, который лежит в ..далее 

Все страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140