массы,
полагает
первоисточник
бытия
вне
нас,
как
некий
объект;
всякая
мистика,
а
следовательно
и
суфизм,
на
различных
ступенях
посвящения
и
наития,
постепенно возвращает его, этот первоисточник, в нас, как некий субъект, и в
конце концов адепт с
удивлением
и радостью узнает, что этот источник -- он
сам.
Этот общий
для всякой
мистики
процесс не только изображен Мейстером
Экхардом, отцом
немецкой
мистики,
в
форме
предписания для
совершенного
аскета: "Не ищи Бога
вне самого себя"
(Соч. Экхарда, изданные
Пфейффером,
том 1,
стр. 626):
нет,
он
нашел
себе еще
и в
высшей
степени
наивное
выражение в
том, что духовная дочь Экхарда,
познав
в себе этот внутренний
переворот, направилась
к своему духовному
отцу и с восторгом
воскликнула:
"Господин, радуйтесь мною, я сделалась Богом!" (там же, стр. 465). В этом же
духе и вся мистика суфиев выражается преимущественно
в
том,
что ее адепты
утопают в сладостном сознании, что люди сами -- ядро мира и источник всякого
бытия, к которому сводится все. Правда, сюда приводит часто
еще и
призыв к
отречению от всяких желаний,
которое одно
может привести к освобождению от
индивидуального бытия с
его
муками;
но этот призыв
имеет
второстепенное
значение, и осуществление его признается чем-то легким. В мистике же индусов
эта последняя сторона выдвигается
гораздо сильнее, а в христианской мистике
она
совершенно
преобладает, так что то
пантеистическое
познание, которое
присуще всякой мистике, наступает здесь лишь во вторую очередь, в результате
отречения
от всех желаний и как воссоединение сБогом. В соответствии с этой
разницей
в исходных
точках
мусульманская
мистика имеет
очень
радостный
характер, мистика христианская
имеет
характер
мрачный
и
страдальческий,
мистика же индусов,
возвышаясь над
обеими,
сохраняет
и в
этом отношении
средину.
Квиетизм
(отречение от всех желаний), аскеза
(намеренное
умерщвление
собственной
воли),
и
мистицизм
(сознание
тожества
нашего
собственного
существа с существом
всех
вещей или с ядром мира), тесно
связаны, так что
те,
кто исповедует
какой-нибудь
один
из
них,
постепенно
склоняются
к
исповеданию
и
остальных, даже помимо собственного желания. Не
может
быть
ничего поразительнее того
обстоятельства,
что
писатели,
исповедующие это
учение,
несмотря
на
величайшее различие
стран, эпох
и
религий,
вполне
согласны
друг
с
другом,
и
эта
солидарность
сопровождается
незыблемой
уверенностью и сердечным доверием, с какими они раскрывают содержание своего
внутреннего
опыта.
Между
тем
они
не
образуют
даже
секту,
которая
исповедывала
бы,
защищала
и
распространяла
какой-нибудь
теоретически
излюбленный
и раз навсегда
признанный догмат.
Напротив,
они чаще
всего,
ничего
не
знают
друг
о
друге.
Более
того,
индусские,
христианские,
магометанские мистики, квиетисты и аскеты во всем
разнятся
между собою, --
но
только не
во внутреннем смысле
и духе своих
учений. В
высшей степени
разительный
пример
этого
дает
сравнение "Les
torrens"
госпожи Гюйон
с
учением ..далее 

Все страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140