миром, как
волей, а
равно
и полную
разнородность,
существующую между
законами этих обоих миров.
РђРєС‚
зачатия
представляется
нам
РґРІРѕСЏРєРёРј
образом:
во-первых,
для
самосознания,
единственным предметом которого, как
СЏ
уже -говорил, служит
воля во всех ее проявлениях; во-вторых, для сознания других вещей, т.е. мира
как
представления, или эмпирической реальности вещей. Со стороны воли, т.е.
изнутри, субъективно,
для
самосознания,
названный акт представляется
как
самое непосредственное и полное удовлетворение воли, т.е. как сладострастие.
Со стороны
же представления, т.е. извне,
объективно, для
сознания
РґСЂСѓРіРёС…
вещей, этот акт
есть начало
искуснейшей ткани, основа невыразимо
сложного
животного организма, который после этого нуждается
еще
только в дальнейшем
развитии, для
того чтобы
предстать перед нашими изумленными
глазами. Этот
организм, бесконечную сложность и совершенство
которого знает лишь тот, кто
изучал анатомию, со
стороны представления
нельзя понимать
и мыслить иначе
как систему, обдуманную в самых закономерных комбинациях
и осуществленную с
чрезвычайным искусством и точностью, как
труднейший
проект
самых глубоких
размышлений; между тем, со стороны воли,
РІ
самосознании, для нас очевидно,
что
этот
организм
произошел
РІ
результате
некоего
акта,
РїСЂСЏРјРѕ
противоположного
РІСЃСЏРєРѕРјСѓ
размышлению,
--
слепого
Рё
неистового
порыва,
необыкновенно
сладострастного
ощущения.
Эта
противоположность
СЃСЂРѕРґРЅРё
указанному выше бесконечному контрасту между абсолютной
легкостью, с
какою
природа создает свои творения, и своей удивительной беспечностью, обрекающей
РёС…
на гибель,
Рё
непостижимо
РёСЃРєСѓСЃРЅРѕР№
Рё
продуманной
конструкцией
этих
творений,
СЃСѓРґСЏ
по которой создать
их было
бесконечно
трудно, и
поэтому
следовало бы, самым тщательным и образом заботиться об их сохранении -- в то
время
как
РјС‹
РІРёРґРёРј
совершенно
обратное.
После
того как
в этом весьма
необычном рассмотрении мы очень тесно сопоставили обе различные грани мира и
как бы сжали их в одном кулаке, нам не
следует ни на минуту разъединять их,
чтобы
убедиться в
полной
неприменимости
законов явления,
или
РјРёСЂР°
как
представления, к миру воли, или вещей в себе; тогда для нас станет понятнее,
что когда на стороне представления, т.е. в мире явлений, пере нами предстает
то
возникновение из ничто,
то
совершенное уничтожение возникшего,
--
РЅР°
другой стороне, в
сфере
вещи в
себе,
перед нами лежит такая
сущность, в
применении
Рє
которой
РІРѕРІСЃРµ
РЅРµ
имеют
смысла
понятия
возникновения
Рё
уничтожения. Ведь
только что, углубившись в корень мира, где в самосознании
встречаются лицом к лицу явление и вещь в себе, мы как бы ощутили, насколько
они, явление и
воля, безусловно несоизмеримы
между собою, что способ бытия
РѕРґРЅРѕРіРѕ (СЃРѕ СЃРІРѕРёРјРё
законами), для другой не значит ничего и даже меньше, чем
ничего.
РЇ
думаю, что это последнее
соображение лишь немногие
поймут хорошо и
что
всем,
кто
его
РЅРµ
поймет,
РѕРЅРѕ
покажется
неприятным
Рё
даже
предосудительным; но из-за этого я не поступлюсь ничем,
что может служить к
уяснению моей основной мысли.
В начале этой
главы я указал на то, что великая привязанность к жизни,
или, вернее, страх смерти, нисколько не вытекает из познания
-- иначе
этот
страх
был
Р±С‹
результатом сознательного
убеждения
РІ
ценности
жизни.
РЇ
выяснил,
что
страх смерти
имеет
СЃРІРѕРё
РєРѕСЂРЅРё
непосредственно
в воле
ее
первоначальной сущности,
РєРѕРіРґР°
она лишена познания
и она выступает слепой
волей к жизни.
Как в жизнь нас завлекло
совершенно
иллюзорное
побуждение
сладострастия,
так нас удерживает в
ней,
несомненно,
такой же иллюзорный
страх ..далее 

Все страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140