связи
и
с
той
же
стороны,
каких
желает
поэт;
а когда
мир
созерцается, то он уже перестает
быть загадкой, он сам себя высказывает - в
поэзии, как и в музыке. Однако
нельзя отрицать,
что ни
одно искусство
не
приходит так непосредственно к цели, так целостно в каждой части своей,
так
самодовлеюще и так неисчерпаемо богато в веках, как музыка. Но именно потому
она
зато и
наиболее
далека от нас; от наших скорбей к
ней
нет
никакого
моста, и наши
страдания, наши дела и побуждения навеки остаются ей чуждыми;
музыка приходит и
исчезает, как сон, мы же остаемся при своей скорби. Менее
совершенные искусства
ближе к
нашей
жизни; тем
не менее все они,
каждое
по-своему,
причастны
самодовлению,
которое
настолько
же
свойственно
искусству,
насколько
неизлечимая
скудость
- науке.
Поэтому и
философия
должна
стать
самодовлеющей,
ее
нужно вывести
из беспрестанного
потока,
влекущего науки,
и сделать
спокойным, неколебимым искусством.
Она
должна
выразить,
что есть мир, а не
рассматривать
только материал, в котором мир
отражен. Она должна
воспроизвести мир, в чем задача
всякого искусства; она
воспроизведет его в понятиях,
которые в ней являются целью, а не средством,
как
в поэзии,
она
выразит
мир
в его
общем. Ибо идея, расщепляющаяся во
множественности
действительного,
в понятии вновь
собирается
хотя
лишь в
мертвое и
бесцветное, но устойчивое, пребывающее, всегда готовое
к услугам
разума отображение.
73
§ 16
Где
заблуждение,
как
у
себя дома?
-
Там,
где сомнение. -
А
где
сомнение? - Там, где
вопрос. -
А где вопрос? - Там, где пред
нами почему;
ибо факт
(что)
не подлежит
сомнению. - Кто
вообще спрашивает? - Разум, и
спрашивает без
конца. Ибо для разума
закон основания - это закон основания
познания.
Сомнение возможно
лишь
в том,
как
мы
переводим в абстрактные
понятия ответ на
вопрос почему. Лишь в
понятиях спрашивают, сомневаются
и
заблуждаются
относительно
прошлого
и
будущего,
относительно
причины
и
действия и т.д. Лишь разум никогда
не довольствуется
данным,
а
оставляет
данное, чтобы доискаться его основания.
Когда я взираю на природу, т.е. остаюсь в первом
классе представлений,
отдаюсь чистому созерцанию, - меня не мучат
беспокойные сомнения; тогда все
дано,
я вполне
удовлетворен,
более ничего
не желаю, в созерцании обретаю
покой.
Отсюда можно
объяснить
также
и
эстетическое наслаждение, хотя, в
сущности,
оно возникает
потому,
что при
нем мы
бываем чистым
субъектом
познания.
Удовлетворение же
и
освобождение
от
сомнений
и вопросов
при
созерцании
возникает потому, что в первом классе объектов
закон
основания
царит как закон причинности, а не
как основной
закон
познания;
в
первом
классе объектов
закон
основания
выполнен
достаточно
уже тем,
что
вещи
имеются налицо; положим, мы желаем знать in abstracto, почему они произошли,
но это
уже другое дело и
относится к царству разума. Итак, в первом классе
нет
ни
вопросов, ни
заблуждений; собственно,
даже
при
основании
бытия
невозможна никакая ошибка, поскольку именно
мы
действительно
остаемся при
созерцании основания бытия; заблуждение становится возможным лишь в понятиях
о ..далее 

Все страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201